«Никуда от роты не отлучаться, всем находиться в пределах роты и парка, писарям и особому отделу разрешаю покинуть расположение роты и находиться в штабе и особом отделе, взвод комендантский может покинуть расположение роты и быть в штабе и не далее того, при объявлении команды «сбор» всем водителям и старшим машин прибыть по тревоге в роту, всё, выполнять, дежурный по роте, давайте команду и разводите людей!», это командир роты, дожидающийся с водопоя своих ослов, выдал на гора очередное ЦУ. Не расходиться никому и никуда, предельно, коротко и ясно, да и без команды нагнали страху, не знаешь, можно ли на второй родной этаж забежать, успею ли попрощаться со своим неразлучным другом, клозетом, я имею ввиду, тёплым и уютным местечком, всё вроде предусмотрели, про еду, про воду, а про сходить в тубзик, пожалуй никто и ухом не пошевелил рассказать, хотя бы намекнуть, крутись теперь. Как хочешь сам, как это делают на учениях и на маршах, да и вообще на выездах по Германии, куда ходют? Спросить неудобно, засмеют и прикалываться будут долго, ещё не дай Бог кликуху прилепят, будешь унитазом называться. Спасибо из роты не погнали снова в парк машин, уже околели достаточно, последние минуты дали бы в тепле тело подержать, сколько там пробудем, когда вернёмся, сто км, вроде не много, но?
Команда разойтись и оправиться подоспела в самый раз, разошлись и в тёмный кинозал, двери тихонько»оп», без скрипа, чтобы не разбудить собравшихся после клозета шлангов на «массовое» мероприятие, в смысле, собравшихся топить массу, а по обывательски, спать, дрыхнуть, как вам больше нравится. Для солдата нет ничего слаще, чем поспать, день считается удачным, если количество и качество «поспать» длилось больше вчерашнего или в пределах отведённой самим собой нормы. Поспать стоя на тумбочке, поспать так, чтоб сон приснился за короткие секунды, когда тело не успело об этом узнать от мозга и устояло в вертикальном положении и не сложилось пополам. Придавить чугунную батарею щекой так, чтоб служба людям ей мёдом показалась, ужать радиатор отопления до степени 20G, но не совершить при этом разрыва секций, топить её, как Герасим топил своё «Муму», топить и слушать музыку воды протекающей переливами сверху вниз, топить и мечтать увидеть во сне дом и маму, чувиху и секс с ней, согласен, секса не было, не могло быть, было нечто другое, но качество детей от этого хуже не становилось, было другое и называлось по другому, русским хорошим словом перешедшим от братского татарского народа и имя было ему: . Вот это слово и хотелось увидеть во сне, но в компании счувихой. Зал всю ширину казармы-двухэтажки, это его длина, а ширина зала метров 6, не много, но рота спокойно в нём умещалась, оставалось ещё место для лекторов из штаба. Сегодня их не было, в зале было темно от закрытых крашеных в чёрный цвет стёкол в рамах и тишина бы внутри мышиная.
Мышиная тишина была всем необходима, спать здесь не полагалось, но очень хотелось и это понятно, нервы взвинчены, ночью не до сна, спать можно только наряду, заступающему в этот вечер и более никому, момент очень подходящий и оправданный, даже кандидаты не стали нас з зала шугать, сделав вид, что нас здесь просто нет, кто ездил на марше весной с весенниками, помнят. Сколько машин слетело в канаву, лучше путь спят сейчас, чем клюют пшено за рулём. Вещи наши подсохшие покидали на пол, кто, теперь не узнать, да и что толку. Кипишь не поднимешь, не набрали гуси весу, чтоб заклевать гусаков покрупнее, чьи, где тужурки, а, покидали тихо в кучу на сцену и прямо на них головами и повалились, темнота всё спишет, поймают в таком положении, достанется, а и пусть. Потом трава не расти, все уже сопят почти во сне, скорее переставай шубкршить и задерживай дыхание, отрекайся от внешних раздражителей и выключай психику, не обращайвнимания на возню соседа и ……. «Рота, азимут 555, рота сбор», твою налево, только голову приложил, мать твою Бог любил, «Ээээ, чё, не слышали?!, а, ну, кому кричат сбор, 45 секунд, подъём», это уже изнутри зала, чутко однако спать научились кандидаты, сколько интересно удалось притопить массы или и не ложились?
Свет не включали, выметались втихую по два-три человека, рожи растирали, гимнастёрки одёргивали и с понтом дела, сразу в соседнюю с кинозалом, дверь ленинки, типа т ого, оттуда выходим, типа, всё в порядке, типа писали письма и читали в личное послеобеденное время. Ленинка тоже закисла от спёртого воздуха, почему, понятно, там тоже не теряли времени даром, в зал видно побоялись сунуться, в армии, как и у атомов, есть критическая масса, «массы», при помещении в одном месте 50 кг плутония, самопроизвольно начинается цепная реакция и начинает выделяться тепло и жди от атомов беды, в армии примерно то же самое. Попробуй набейся в одну бочку селёдок больше, тебя кандидаты-касатки сожрут, всего должно быть вмеру, тогда тишина в зале обеспечена, спалиться из-за лишнего человека никто не хочет, во время сна каждый хочет смотреть своё кино. Одёжу регулировщиков выкинули вместе с нами, ваши монатки, вы и палитесь, нас тут не было, нас никто здесь не видел, откроете страшную немецкую тайну, ждите ночью в кубрике. Рота уже гудела и ворошилась потревоженным пчелиным ульем, дежурный по роте с прапорщиком отмыкали замки, снимали деревяшки с пластилиновыми печатями с решёток ружейной комнаты, открывались обе половинки, народ по команде «рота получить оружие», вламывалась и забирала, каждый кому, что полагалось. Куда девать форму, было непонятно, кинули её обратно в зале, где спали, кна уже пооткрывали там, света было много, народ туда собираться начал по-новой.
Пока мы метались сонные по коридору, оказывается произошли большие изменения, рота должна была собираться вся, получать оружие, но сколько нас отправятся за город из части, было не совсем понятно, но тем не менее, оружие получали все. Получали оружие, заскакивали в свои каптёрки, хватали вещевые мешки, регулировочную форму и мчались в кинозал её надевать. Одежды было много, времени в обрез, местов не хватает, стали одеваться прямо на ходу, прыгая на одной ножке, вдевая ноги и туда и мимо, толкая всех, роняя оружие на пол, получая по спине каской, а в зад сапогом, улетая и возвращаять дособирать растерянное на пол во время перелёта, пригибаясь от тычков, угроз и оскорблений. По фигу, привыкли, знаем от кого держать подальше и какая сволочь более сволочная, молча, не глядя товарищам по призыву и состоявшимся друзьям из черпаков в глаза, стараясь не поддаваться на провокации, но и не казать поспешность бегства, продолжать упрямо делать то, что делают все. Ничего необычного, всегда и у всех были говнюки и задиралы, взявшие с пола то, что побрезговали подобрать другие, плётку ката, оставленную другими поколениями садистов. Среди всех призывов рождалось из нормального человека большое говно, поначалу терпимое своим призывом и вроде не вмешивавшимся в падение человека, но потом ужасавшееся уже самими, не остановить, да и незачем, человек перестал быть самим собой, а стал скотиной. Даже для своего призыва стал дерьмом и мразью, но каждый видя это, выправлялся в лучшую от мерзопакостного человека в лучшую сторону, роль дёрьма была занята, хотелось чего получше. После нечеловеческих выходок подонка, свои же кандидаты или деды подставляли своё плечо или протягивали молча руку и легонько подталкивая к выходу, подталкивала и подбадривала, моргая правым глазом «держись брат, все через это прошли, всё будет путём, забить не позволим, но и не борзейте!»
Что происходило в других частях дивизии, мы не могли знать, но я всегда чувствовал, всё что делаем мы, то же самое делают в каждой роте или батарее, я и подумать не мог, что жизнь в части могла быть отличной от той, что проделывалось у нас, я всегда держался мысли, что сейчас 13000 человек так же носятся по кубрикам и каптёркам, по ружкомнатам и подвалам, все сегодня едут из города, у всех в этот день ночной марш. Может и правда так было, да, скорее всего так было, а почему такое было ощущение, да по тому, что мимо нас, стоящих на перкрёстке у штаба и артполка, всё именно таким и казалось. Мимо нас часто вместе с нами выдвигались из парков машины и их полков, БРТы причаливали к штабу, брали его под охрану, бывало знамя в них загружали и они с ним выезжали за пределы дивизии, бывало по-ротно выдвигались и шли мимо нас куда-то, мимо нас, мимо нашего парка, к КПП или ещё куда-то. Не важно, что они могли и не выходить за пределы части, плевать, они шли, колёса крутились, а это уже движение.
Намордники на голову, полы заправить под тужурку-кожанку, шапку с каской туда же, голова чугунная. Ноги не поворачиваются, руки не сгибаются, слишком много натюфтили на свое тело тряпок и утеплителей, поможет ли? Страх от удаления от части, брошенность в темень, потеряемся или нет, что за бумажки тычут тут же при выходе в парк через запасной выход у ружкомнаты, что это за каракули, сделанные под копирку, а, наверное туалетная бумага, сподобились позаботиться о достойном вытирании отхожего места, нет, что это за странные обрывки линий исполосовавших клочёк бумажки, так много, целых три, так что это, объясните? «Внимание, построиться по-взводно, командиров взводов в командиру роты», ага, кажется лафа кончилась, сколько можно спать, жрать, да срать по тёплым туалетам, всё, как отрезало, каждый почувствовал себя принадлежащим настоящей службе, холодной, неуютной, со снежком, вон он, посыпал с обеда сырой изморозью, местами голодной, но службой, но не Сочами с белыми и серыми булками, все эти кинозалы со спёрднутым массами воздухом, все эти наряды на кухню и по роте, все эти ДОСы и ПАХи, всё это плюнуть и растереть, так нам об этом не объявили по ротному громкоговорителю в парке, так само ощутилось внутри себя.
Кроки, это есть кроки, запоминай, ты едешь со мной, это Витя Стога, человек с бульваров Одессы проводил со мною ликбез, едем на моей машине, тебе зёма крепко повезло, ты очень везучий человек, у нас про таких говорят, что при рождении Бог поцеловал тебя в макушку. Куда? Я что с этого дня должен ермолку под шапкой носить и молиться покачиваясь на Одесский лад, ну ощастливил, ну молодец, весёлый народ эти Одесситы, их есть у нас в роте и не только у нас, все вечера только и слышно «позовить Миколу, чи Витю, чи Пэтра», одни Котовцы из под Котовска Одесской области или сами Одесситы, вот весёлая жизнь. Наверное у города Галле не одна Башкирия была побратимом, наверное Одесса была тоже побратимом, запасным, но побратимом и Киев был, и Житомир, и Львив, и Мукачев, и Полтава и вся Подолия, а ответ этому всем давно известен. Угадайте какой? А я сразу догадался, а на карту посмотрите (на боевой путь части), кого собрались освобождать наши пращуры, те и служить сподобились опосля.Чьим орденом награждена дивизия? То-то, самым главным орденом, орденом всех украинцев на свете, орденом самого Батьки Хмельника, не зря сей орден сковали и городу имя бать присвоили на Незалежной, город Хмельник, вот и мои выводы, город Хмельник должен быть побратимом города Галле, ну хотя бы малюсеньким, по числу служивших в части хохлов. После посмотрим, что нам выдали и каким маршрутом поедем. Ааа, вспоминаю, помнишь прошлый раз мы его обкатывали раза три, ну, тогда, когда вы ещё в карантине салабонами были, не помнишь, что ли? Да ты ведь со мною один раз тоже прокатиться успел, неужели не помнишь? Было один раз, помню, а что это и была пробная обкатка сегодняшнего маршрута я и знать и догадываться не мог, кто мне докладывал, посигали в матаки, ветер в харю, Витя быстро едет и делов-то. Куда ехали, в какую сторону, помню, что всё мелькало, да ты, как швейшая машинка, тутутутутутутутутутутутутут, как МГ-42, коса Гитлера, десять тысяч слов по украински с частичным переводом на русским, и того, сейчас, сейчас, нет, калькулятор для инженерных слов просто необходим для этих обсчётов, молотилка, не Витя. Чё я помню, помню от ветра прятал голову под брезентину коляски, да мелькающие повороты, бурьян низкорастущий по обочинам, да пропеллер крутящихся спиц переднего колеса, ну было, да не помню я всего, не до того мне было, да я и не задумывался над тем, для чего мы катаемся изо дня в день, чего мотаем километры, накручивая мили на спицы мопедных колёс, может то знакомство с Германией было, может просто для удовольствия и развлечений выруливали и улетали то в ночь, то в день с ранья.
От здания казармы отделились отцы командиры, прошли по крыльцу, сиганули с высоты пандуса в один метр на асфальт и направились в сторону построенной роты в автопарке. Подали команду «рота, равняйсь, смирно!», доложили о выполнении построения и сбора личного состава по тревоге, отдали друг другу честь и приступили к главному, к тому, к чему заводился весь этот сыр-бор, к принятию от молодого пополнения отчёта о профпригодности, квалификации водительских навыков при прохождении марша по территории чужого государства, с их правилами и требованиями к участникам движения, с поправкой на звание Советского солдата и освободителя народов, цивилизованного и дисциплинированного водителя, которому два долгих года предстоит на своих машинах бороздить просторы Германской Демократической Республики или ГДР сокращённо. Все в защитного цвета полевой форме, не понравившейся мне после золота погон после парадок или хотя бы будничной формы, но не менеепривлекательной нежели эта, «серая» и люди в ней «серыми» кажутся и значимость и уважение у ним приближаются к панибратским и произвольным, не уставным, а абы как, плохая одним словом форма, хотя может и малоприметная для снайперов, если смотреть с большого расстояния, хотя какие снайперы, за пять километров фуражки видны, были бы каски, как у всех, тогда другое дело. Ооо, только подумал, а каски-то сбоку приторочены и кажется ничем от наших особо не отличаются, вот будет потеха когда они наденут и можно будет приколосться и спросить невзначай, типа по ошибке, закурить у «зёмы», вот здорово они рассердятся, хотя я не курю,это отпадает.
Каски на боку, противогазы огромного размера, ясно, наши шансы выжить ы ядерной войне приближаются к нолю, с нашими противогазами разве, что опрыскивать карбофосом картошку от колорадских жуков, чтоб не видеть этой погани, расплодившейся и облепившей спелыми вишнями зелёные листочки на высокой ботве, картощинья, как выражаются бульбаши. Полевые сумки раскрыты у всех командиров взводов, ротный собрав их кружком. Бессовестно картавя русский язык, произносит полухохляцки, полурусски незнакомые на маршруте движения контрольные точки, часть слов или их обрывки «дорфами» и «бадами» долетают до нас, но смысла из услышанного мы не улавливаем, понятно. Что без этого, называемого вводным инструктажом, не проехать и метра, можно упереться о забор на выезде, ведь только от ЦКПП можно уехать в любую сторону из города, а на выезде из под эстакады в Нойштадте и того более, уехать и не вернуться до дембеля, не то что до полуночи, слушайте и ещё раз посмотрите на те кроки, что получили. Проведите дополнительный инструктаж с регулировщиками, у них самое ответственное задание, вывести колонну из города беспрепятственно, без разрывов и вкраплений немецких гражданских машин в колонну, вывести и вести далее, регулируя съезды и объезды до момента возвращения в часть. Колонну не разрывать, соблюдать скоростной режим, всем машинам держать дистанцию двух горящих лампочек на фарах габаритов, скорость движения 30 км в час, всё, выполнять.
Эх, было бы можно, командир роты в таком случае не преминул бы запустить в небо ракету, но на территории части он это своё любимое занятие побоялся претворить в жизнь, не тот уровень полномочий, можно и по жопе мешалкой получить из комендантской роты, только-только пост занял, сейчас не фулюганить, а всё больше по части прогибаться и оправдывать доверие перед прыжком на капитанскую должность куда-нибуть помошником командира в штаб батальона или в штаб дивизии, на околоштабную работу, проза жизни и от неё никуда, но это и не порицается, это система жизни людей, отрёкшихся добровольно от пиджаков и штиблетов, полюбивших казарменную жизнь и нормально относящихся к жизни в полевых условиях, и за это их никто не смеет и не собирается осуждать, каждый думает о своей карьере, может кто-то мечтает придя на дембель, пересесть с говновозки на заправщик, вони не меньше, зато куражу больше, кому захочу, тому столько залью, а будете кочевряжиться, останетесь без масла в уборочную. Я мечтал о карьере инженера и преподавателя спецдисциплин, специализация вуза позволяла это делать, но я не представлял ни того ни другого, я просто мечтал закончить вуз и быть круче и значимее других.
И ещё об одном я думал, но этого никто не знал из окружающих, я даже во сне никому не говорил, не говорил о том, что сам чуть не стал замполитом и все проекции своих мыслей и реальные дела моих нынешних военных я переносил на одну плоскость, на плоскость того, кем я не захотел стать, откуда я забрал документы и всё время тем и занимал свои мысли и воображение, что то, что говорит сейчас замполит, говорю я, и надо мной, но не над замполитом хихикают бойцы, хотя собственно говоря, вовода к этому никогда не было, просто замполит был таким человеком, очень грамотным и культурным, ответственным и достаточно боевым, разницы между ротным и им никогда не возникало, ьрудно было сказать кто из них более боевее, да и они сами этого не делали, убили бы ротного, и не заметили бы, замполит не менее его разбирался в военных делах и смыслил очень по-боевому, одна беда, он занимал второстепенную должность на наш взгляд, а рот откроет, бежать хочется, глянешь на него и уссышься от мимики играющей на его лице, это не человек, это клоун и пересмешник, Петросян отдыхает, понятие петросянить появилось в 1980 году и произошло именно в нашей роте и я это полностью подтверждаю. Замполит и уходя в глубь газовых камер в Дахау, не преминул бы приколоть охранника, закрывавшего герметичные двери на предмет «ногу убери от створок ворот, сквозняк создаёшь», вот. Что им двигало, когда он все приказы и указы перианачивал, глумился над их содержанием и безбожно перевирал, зачитывая их в духе «записываем: и нажимая на стартёр большим пальцем правой ноги, начинаем крутить яица коту…» или что-то в этом духе. С каким смыслом это добровольно им произносилось и выставлялось, прокатывалось многожды и с извращениями, даже теперь трудно расшифровать, но наверное ему просто было скушно от армейской жизни, погоны позволяли перед солдатами это делать, а начальство в это просто отказывалось верить, отличник, примерный семьянин, коммунист и такое? Да трепят или завидуют успешному продвижению и красавице жене с не менее милыми детками, всё у замполита тип-топ, только зависти не хватало, живи и расти лейтенант.
И ещё, наверное, скажу вдогонку, лишней была должность замполита, привязали волкодава сторожить антоновку в саду, а на охоту только во сне выпускают, просвету не видать, с замполитов просто так не уйти, только через полигон и партбилет на стол, ну а к чему тогда последующая жизнь с позором и гонениями даже на гражданке. По периметру парка и вокруг роты зажглись «кобры», синим с фиолетовым оттенком поползли разливаться синяки, тени от бойцов и командиров разложились на снежном покрове в сантимерт в разные стороны, их стало столько, сколько было направлено на нас фонарей, тени множились или сокращались по мере нашего перемещения от машины к машине, от мотоцикла к мотоциклу, курево снежного бурана стало на просвет заметнее и нравилось нам меньше, чем при дневном свете. Ничего хорошего от метели поднимавшейся под вечер мы не ожидали, в ночь, да ещё с позёмкой, куда и зачем, да, армия, но мыть от ношения формы не превратились в военных людей, я человек нежный, я люблю тепло и уют, на кой мне ветер в харю, мы с Витей быстро едем по Германии, я отрицаю холод и метель, мне на заднем сиденье мотоцикла хреново и мёрзнет со всех сторон, ладно летом, но в дождь, а тем более в ночь и в метель? Ни тёлок, ни старых коров не видать, всё через интерференцию света ресниц, ничего хорошего одним словом, это потом, после марша, можно хвастать и привирать, как ты героем на матаке рассекал по Германии, как вышивал и крутил жезлом, а пока ты «до» и вовсе не «после», как ни крути, а говном исходишь и поделать-то ни хрена нельзя, что ты можешь предложить, не ехать, сославшись на «не хочу», нет такого слова, я уже пробоывал6 «не можешь, научим, не хочешь, заставим».
На мелком, как тальк снегу стали проявляться подобия следов от сапог, не снег, а по что только иней, но в воздухе уже понеслось, загудело и смеркаться стало так быстро, что ощущение ночи и понятия «спать» появились взаправду. Куда нас хрен несёт, права у всех настоящие, не пластмассовые, талоны водительские с нужной категорией и без дырок на полях, почему именно ночью мы должны, как воры, ехать по завоёванной нами стране, красться, ехать тише воды, держать дистанцию, для чего это нужно, вон рассказывал Микола, он на своём мармоне такое в колгоспе выделывал, что люди объявляли 23 февраля, когда его налёты на деревни объявлялись по районному радио, а что сейчас, человек первый раз по существу уселся в кабину могучего сто пятьдесят седьмого Захара и он должен сдерживать себя, ехать по дороге. Как в детской колясочке, да посмотрите на его кислую физиономию, его же сейчас вырвет, нет Микола, не делай этого, найди причину отстать или заглохнуть на беду, где-нибудь на опасном переезде, да вдарь по газам, притопи на все 70 мармоновских километров в час, дай просраться застоявшемуся американцу, покажи ему класс, удерживая педать на самой полке пола. Время от построения и вручения крок маршрута движения колонны утекло недалече, човсем чуток прошёл с этого часу, но то, что мы уже полностью находимся в боевых условиях совершенно реального дела, это вошло и осталось в образе полезного и нужного дела, понятия настоящей службы, осталось последнее.
«Внимание, рота, по машинам, всем занять свои места, дневальный-ворота!». Дневальный по КПП, не отходивший от будки ни на шаг, из черпаков, затянутый ремнём пополам и застёгнутый на все крючки, рванул к створкам и сделав одной рукой захват запорной скобы, другой рукой потянул сначала одну, а затем и вторую створку, решётчатых в лучик, ворот, оттолкнув максимально противоположную до состояния отлёта и удара нижней частью створки о фиксатор. Створку вторую захватил и сделал то же самое, что и с первой, они получились распахнутыми и зачаленными у пола, сам же дневальный замер в положении «мне всё по фигу», я своё дело сделал, скажут закрыть, сделаю всё в обратной последовательности и в будку КПП, это у вас проблемы и прошлый год я это уже проходил, с поправкой на весну правда, но от этого спать в накуренной тёплой кабине меньше не хотелось. Зампотех помчал к своей МТОшке у сварочного поста, там под капотом завис сержант Марчик, палка сложенная пополам с повёрнутыми вовнутрь плечами, странно, но к службе признали годным, хлопец с Украины, очень грамотный по части сломать и тут же починить, родственная душа зампотеха и взводного мазуты одновременно, человек, который пальцем не тронул никого, но от профессионализма и работоспособности, не смотря на то, что был сержантом, все просто тащились, не было в автопарке человека, которым можно было Марчика заменить, назначили бы зампотехом, справился бы на пять с плюсом.
Салабон, но откуда в нём хватка заведующего сельским гаражом, не понятно, хотя ответ от туда и приходит, сельский интеллигент и завгар, только из рано поспевших. Марчик мог ругать, но все знали, рукам волю не даст, попозорит и к тебе же привалится, вроде сам хочет всё сделать, а ты и вдогонку за ним станешь до ночи поспешать, да подтягивать, да смазывать, да испытывать, а получится, вроде его и не было, дух ты из зачмарённых или крутой дед, знать и уметь столько сколько мог он, не дано было никому, как его к нам откопали в роту, но удача полная была с ним. Любую машину, на любые учения, садился, путёвку сам себе выписывал, благо заведовал этой должностью, вплоть до штабного автобуса, где он успел поднатореть и нахвататься житейского опыта и командирской мудрости. Сопля, но начнёт качать гири и катать штанги или не дай Бог до турника дорвётся, всё, хана замполиту, уходи товарищ Ченоусов и не оглядывайся, хотя сам не промах. Зампотех на лёбёдку рядом с Марчиком, голову под капот, глаза в глаза, хлопок по спине Марчика, прыги на землю и по кабинам. Командиров больше нет, все попрятались, за рулём испытуемые, все в касках, надвинутых для придания важности и серьёзности момента до самых бровей, У кого команда «запустить моторы» прошла успешно, с первого качка, а кто, поскакав в кабине по команде «по машинам», в панике посыпался с кривым стартёром из машин, и на полусогнутых, под подбадривающие окрики старших машин из части сержантов или старослужащих « ну, я тебе устрою райскую жизнь по возвращению, норка тебе ещё вчера была обеспечена, а сегодня ты заработал три моих наряда вне очереди, все те дни что я буду тут в наряде по парку, за тобой остаются мойка машин и уборка грязи из мойки машин, а также вывоз жидкого дерьма с мойки в тачке на свалку к столовой артполка, я тебе обещаю и ещё чего-нибудь, но об этом я подумаю опосля, всё, жизнь на сегодня твоя закончена, не дай Бог, дух, мы где-нибудь заглохнем и останемся одни в поле, я тебя просто урою, урою без лопаты и надписи над твоею могилой, а маме пропишу, пропал безвести, урод, быстрее, рота уже начала в колонну за воротами строиться, ты, что оглох что ли, крути сильнее, как не можешь, а кто может, может ты мне душина предлагаешь покрутить?»
Ручной стартёр заставили нас крутить по очереди, попал и я под раздачу, наши мотоциклы прогретые и пшикающие от тающего на рёбрах рубашки охлаждения моторов, были выстроены в противоположном направлении, в сторону запасных ворот, к складу арполка, к выезду в сторону клуба арполка, у нас была другая задача и другое время выезда, мы поджидали командира взвода Сергея Гузенко, ему давал последние наставления сам командир роты, стоя посреди парка с расстегнутым планшетом офицерской сумки и подсвечивая фонариком для убедительности, произносил по несколько раз подряд названия населённых пунктов и дорог по которых нам видимо предстояло проследовать, мы оказались маленько не у дел, вертелись, подслушивали, примеряли на себя главную роль, управление движением и воображали из себя Наполеонов местного пошиба, на этом нас и словили, поэтому кривой стартёр от тарапуньки перешёл к штепселю и мотор мармона, довольный изменением в окружающем пространстве и большим к нему вниманием, поломавшись, как целка для приличия, чуть не выбив мне зубы усилением компрессии, я вправо рывком по кругу, а он по рукам и в обратную сторону, но покочевряжившись для приличия, не слышно для меня, не посвящённого в его устройство, взял и легко запустился, не сто тридцать первый, того с первого полутыка не уломаешь отдаться, тот может и по яицам стартёром врезать, а то и свалить на землю ударом.
Дааа, а машины и правда говно, при первом знакомстве и то видно, не зря все водилы жалуются на них, убиты прежними поколениями, никто их толком не освоил, стоят в боксах, гниют от сырости, используются от случая к случаю, никто их толком не обслуживает и не чинит, а может и того хуже, специально добивают по умолчанию сами командиры, в надежде получения новейшей техники и списания этого хлама, гробы на колёсах, одни мармоны, выпучка и не приведи Господи какого года, диски на колёсах старые, таких уже не делают, на новых мармонах и шире шины и симпатичнее сами образы машин, а по высоте, так верблюды, а это, как такое могло застрять при штабе дивизии, да на этих машинах не наступать, ни удирать, к стати, а вот наверное и ответ. Точно, это, чтобы удирать не было возможности, чтобы стояли насмерть вместе незаведёнными на морозе машинами и приняли бой прямо на этом плацу, заняв круговую оборону вокруг машин. Я даже знаю за какой сам готов занять оборону, нет, не за водовозкой, та по своим стреляет, как пулемёты максим у Попандопуло в «Свадьбе в Малиновке», я за хлебовозкой займу круговую оборону, никого к ней не подпущу, там мой должок остался буханкой чёрного хлеба лежать и пока я его не добуду, я буду кидаться последмими гранатами вокруг себя. Дааа, а хлебушек тот так и не вернули, жаль, жрать начинает хотеться, а ужин будет видно не скоро, стемнело, машины выстраиваются в походную колонну вдоль парка, от пушки на постаменте у пушкарей и уже не видать их аж за стелой у столовой. Дымок парит из глушителей. В кабинах все притихли, все внимание, ожидаем последнее, команду ротного начинать движение.
|
<\/u><\/a>
<\/u><\/a>
<\/u><\/a>
<\/u><\/a>
<\/u><\/a> 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума